Большое время [= Необъятное время] - Фриц Лейбер

Он умолк – перехватило дыхание – и я ожидала, что кто-нибудь его сейчас двинет по сопатке, и он, по-моему, тоже этого ждал. Я повернулась к Брюсу – тот смотрел. Это выражение трудно описать: то ли с сожалением, то ли виновато, то ли взволнованно, сердито, потрясенно, вдохновенно… словом, всего понемногу. А мне бы хотелось, чтобы у людей иногда были простые естественные реакции, как в журнальных историях…

А потом Эрих сделал ошибку, если только это была ошибка, повернувшись к Брюсу и медленно, неуклюже, надвигаясь на него, разводя руки, как будто собирался заключить его в объятия.

– Не поддавайся им, Брюс. Не давай им связать себя. Не позволяй им обкарнать себя – ни твои слова, ни твои дела. Ты же Солдат. Даже когда ты говорил о мирном послании, ты был готов к поединку. Неважно, что ты думал или чувствовал, Брюс, неважно, в чем ты лжешь или что скрываешь, ведь ты же на самом деле не на их стороне!

И этого было достаточно.

Это произошло не так быстро или, скорее, не таким образом, чтобы удовлетворить меня, но я бы сказала, что Брюс не осквернил себя имитацией или смягчением удара. Он сделал шаг вперед, плечи его напряглись, удар был сильным и точным.

Нанеся этот удар, он вымолвил лишь одно слово: «Локи!» и клянусь, меня тут же перенесло к костру в Индейских Дюнах, где мама рассказывала мне истории из Старшей Эдды об этом злобном, ехидном, коварном скандинавском божке, и как, когда остальные боги пришли, чтобы изловить его в укрытии возле реки, он сидел и плел загадочную сеть, достаточную, как я могла себе представить, чтобы пленить всю вселенную; и если бы они пришли хоть на минуту позже, он бы успел это сделать.

Эрих, распластавшись на полу, приподнял голову, потрогал свою челюсть и поглядел на Брюса. Марк, который стоял рядом со мной, пошевелился; я подумала, что он собирается что-то предпринять, например, двинуть Брюсу как следует, – мол, не тронь моего дружка; но тот только покачал головой и вымолвил: «Omnia vincit amor». Я толкнула его локтем: «То есть?» Он перевел: «Любовь побеждает все».

Никак не ожидала услышать такое от римлянина, но по крайней мере отчасти он был прав. Лили одержала свою победу; Брюс женится на ней, после того как свалил с ног своего дружка-женоненавистника, который наверняка стал бы вызывать его на разговоры по ночам. В этот момент я подумала, что Брюсу больше нужна была Лили, чем реформа Меняющегося Мира. Да, нам, женщинам, удается иногда одерживать свои маленькие победы – пока не придут легионы или ефрейтор с усиками не развернет свою артиллерию, или не заревут танки по дорогам.

Эрих с трудом поднялся на ноги и, едва удерживая равновесие, продолжал поглаживать свою челюсть и глядел поверх руки на Брюса, но не пытался продолжать борьбу. Глядя на его лицо, я сказала себе, что если бы у него был пистолет, он бы тут же и застрелился – уж я-то его знаю.

Брюс начал было что-то говорить, а потом замолчал, как, наверное, замолчала бы и я на его месте, и именно в этот момент на Дока снизошло это его непредсказуемое вдохновение, и он, пошатываясь, направился к Эриху, протягивая свою скульптуру и заводя с ним свой обычный разговор глухонемых. Эрих глянул на него так, как будто готов был его убить, затем выхватил у него скульптуру, занес ее над головой и шмякнул изо всех сил об пол; и, как ни странно, она не разбилась. Прокатившись по полу, она остановилась в нескольких дюймах от моих ног.

То, что эта штука не раскололась, видимо, оказалось последней каплей для Эриха. Я могла бы поклясться, что видела, как красный туман застилает его глаза и уплывает в мозги. Он развернулся в сторону Складов и в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от сундука с бомбой.

Все для меня стало как в замедленном кино, хотя я сама и не сделала ни единого движения. Почти все мужчины рванулись вслед за Эрихом. Впрочем, Брюс остался на месте и Сидди вернулся назад после первого рывка; Илли собрался в клубок для прыжка и в промежутке между волосатыми ляжками Севенси и мелькающими белыми панталонами Бура я четко, как в микроскопе, увидела этот кружок оскаленных черепов и палец Эриха, который нажимал на них в продиктованном Каби порядке: один, три, пять, шесть, два, четыре, семь. Я даже успела семь раз помолиться, чтобы он сделал ошибку.

Он выпрямился. Илли приземлился у ящика, как громадный серебряный паук, и его щупальца бесполезно скользнули по бронзовой поверхности. Все прочие сгрудились взбудораженной толпой вокруг них.

Грудь Эриха высоко вздымалась, но голос был холоден и четок, когда он сказал:

– Вы, мисс Фостер, изволили упомянуть о том, что у нас есть будущее.

Теперь вы могли бы это высказывание уточнить. Если мы не вернемся в космос и не обезвредим этот ящик, либо не найдем специалиста-атомщика Пауков, или не сможем вызвать штаб-квартиру, чтобы нам оказали помощь в обезвреживании бомбы, будущего у нас остается ровно тридцать минут.

Глава 13

ТИГР НА ВОЛЕ

Ни кто он был таков, ни из какого чрева появился, Звериного, а может и иного, об этом не читал я; Но знаю точно, что был вскормлен он волчицей и тигрицей.

Мне кажется, что когда действительно нажимают на спуск, или щелкают выключателем, или срабатывает ловушка, или фокусируют луч – или что там еще можно придумать, – руки не отнимаются, человек не сходит с ума или еще что-нибудь в этом роде. Со мной, по крайней мере, ничего такого не случилось. Все и все вокруг, каждое движение, которое было сделано, каждое слово, которое было сказано, были болезненно реальными для меня, как будто чья-то рука разворачивала передо мной все окружающее, а потом намертво впрессовывала это внутрь меня, и я видела каждую деталь ярко освещенной и увеличенной, как будто у меня было семь черепов.

Эрих стоял за ящиком с бомбой; губы его слегка кривились в улыбке.

Никогда не видела, чтобы он был так напряжен. Илли стоял рядом с ним, но не на его стороне – вам, надеюсь, понятно, в каком смысле? Марк, Севенси и Бур тоже были возле сундука. Бур опустился на одно колено и тщательно исследовал сундук, сдерживаемый страх заставил его чуть ниже приблизить глаза, чем было необходимо, чтобы все увидеть; но руки он сцепил за спиной, наверное, чтобы сдержать порыв нажать все и вся, что только могло бы блокировать взрыватель.

Док распростерся ничком на ближайшей кушетке, видимо, упившись до остекленения.

Мы, четыре девушки, все еще оставались у контрольного дивана. Меня удивило, что с нами была и Каби, и выглядела она не перепуганной и не оцепеневшей, а почти такой же лихорадочно оживленной, как Эрих.